«В Заволжье писали по отработанным бесконечными повторениями схемам, по памяти, как по грамоте, по наглядке, иногда просто копировали попадающие в деревню листы модных журналов или лубков, как говорят исследователи этого промысла. Но весь вопрос: как копировали? По-своему, по-деревенски, превращая все в веселое „поглядение“…

Вся грусть-печаль как бы осталась в песнях и жальных причитах, зубоскальство — в лубках, серьезные темы — в Палехе. На долю городецких художников досталось сдержанное веселье, которое не выражается прямо в лоб — не рисуют пляски, игры, хороводы — всё чинно, все нарядные, несколько даже геральдические, всегда крупно, фигура стоит вся целиком или сидит, срезанная столом, — прямо на зрителя…

Богатые, фантастические букеты цветов, каких не найдешь на песчаной земле за Волгой. Птицы — не то голуби, не то райские, невиданной в жизни красоты вороные кони, барские упряжки, купеческие пароходы, то дама в голубом кринолине с коромыслом и зелеными ведрами-ушатами, то молодцы преизрядные или же залы, беседки, какие-то нарядные лестницы, посиделки — все веселое. А кто людей веселит, за того свет стоит».

Маврина Т.А. Городецкая живопись. – Л., 1970. – С. 18–22.

«Павел Емельянович Сентюрёв вытачивает кубышки, грибы, рюмочки, яйца, матрешек (по форме, которая принята всеми здешними токарями, — с удлиненной и чуть срезанной головой), мастерит маленькие игрушечные балалайки, коней в упряжке с коляской и на колесиках. По богатству форм у него нет соперников в селе, потому что обычно здешние токари приспосабливаются либо к производству матрешек, либо грибов или кубышек. Сентюрёв делает все, а по коням он единственный мастер.

Еще на московских рынках я заметил, что у полховско-майданцев можно видеть разные манеры росписи. Одни мастерицы, как Люба Сентюрёва, „наводят“ крупные „розы“, яблочки и колокольчики, другие изображают на кубышках „зорю“ с домиками, с деревьями, третьи пририсовывают матрешкам ручки и иногда пишут имена: „Вера“, „Надя“ или „Наталья“, чтобы подаренная кукла носила имя хозяйки».

 Арбат Ю. Путешествия за красотой. – М., 1966. – С. 152–153.

«Как можешь держать топор, так и приучали – еще до школы начал. Отец на глазок делал, а меня по мерочке учил, чтобы не испортить. Готовим сразу сотню лошадок. Вытешешь, обрежешь, острогаешь ножом и сушишь в решетах на печи. Потом стеклом оскоблишь кругом, чтобы рядов от ножа было не видно, чтобы как яичко была. Трубочкой в животе прокрутишь дырочки под ножки и с клеем сажаешь. Теперь пошкуришь, на колесики поставишь и запряжешь лошадок. Согнешь дуги из сосны – она хорошо слоится. Три породы дерева сочтешь в одной игрушке. Заданье было всем, зря не гуляли ни зимой, ни летом. Порядок знали». (Из рассказа потомственного мастера федосеевской игрушки А.М. Седова.)

 Дайн Г. Федосеевские балясники // Народное творчество. – 1999. – № 5. – С. 44–46.

Ковернинский район Нижегородской области является родиной знаменитой хохломской росписи, которой украшали не только посуду и мебель, но и игрушки из бумажно-древесной массы: больших и маленьких коней, мишек, собачек, петушков, курочек, уточек, гусачков, слонов, соловьев, сорок, кукушек и другие изделия.

Интересен способ изготовления прессованной игрушки, он дает возможность создавать продукцию различных форм: от сильно стилизованных до почти натуралистичных. Роспись игрушек травкой под лак в сочетании золота с черным и киноварью, белого, зеленого и коричневого – баканового – цвета, придает игрушечному товару праздничный нарядный характер.

Самобытные, яркие, забавные скульптурки животных из прессованной стружки, расписанные удивительными травными узорами, сейчас можно встретить в экспозициях нижегородских музеев, Ковернинском выставочно-музейном центре «Отчина», Музее игрушки Сергиева Посада и в частных коллекциях.

 По материалам кн.: Квач Н., Квач С. Нижегородская игрушка. – Нижний Новгород, 2010.