C 25 ноября по 25 декабря 2008 г. проходила выставка "Читатель своей жизни". Памяти В.В. Гвоздицкого

27 ноября состоялась презентация выставки, посвященной В. Гвоздицкому. «Читатель своей жизни»

20 мая 2007 года на 55-м году жизни скончался Виктор Васильевич Гвоздицкий, актер – явление, один из лучших среди своего поколения. Он был способен оправдать любую острую форму, разрушить рамки амплуа. Эксцентрик, мастер гротеска и тонкий лирик, актер, досконально знающий свое ремесло, импровизатор, щедрый партнер и благодарный ученик. Его диапазон – от праздничной легкомысленности водевилей Лабиша до мрачной изнанки жизни героев Достоевского.

В. Гвоздицкий – актер из когорты бродячих комедиантов, но с тоской о собственном доме, находивший и терявший свой Театр-дом.Ярославское театральное училище, русская труппа Рижского ТЮЗа, Ленинградский театр Комедии, Московский театр «Эрмитаж», МХАТ и снова Ленинград, теперь уже Санкт-Петербург (сцена прославленной Александринки) – вот вехи творческой биографии Гвоздицкого.

Н.М. Шейко, А.Я. Шапиро, П.Н. Фоменко, М.З. Левитин, О.Н. Ефремов, К.М. Гинкас, Р.Е. Козак, Ю.И. Еремин, В.В. .Фокин- режиссеры, с которыми работал актер Гвоздицкий, чьи творческие замыслы воплощал и о которых оставил замечательные воспоминания. В.В. Гвоздицкий – автор двух книг, в которых собрана серия портретов его учителей и коллег.

Много и охотно писали и о нем актеры, режиссеры, театральные критики.

«Так сегодня не играют: слишком ярко, слишком остро, не бытово. В 20-е гг. так, возможно, играли у Таирова, Вахтангова или у Мейерхольда. Сегодня мы не рискуем так играть. Сегодня все это выглядит излишеством … А вот Гвоздицкий в этом почему то не безвкусен, не старомоден. Он убеждает и заражает» К. Гинкас. «Урок», 1998.

«В.Гвоздицкий дал нашему театру свою совершенно особую ноту … Его игра была почти музыкой – насколько театр вообще может приблизиться к этому высшему из искусств … Не случайно в его актерской биографии не раз встречались поэты – Пушкин в спектакле Камы Гинкаса, Сиранов последнем спектакле Олега Ефремова. Он, как очень немногие, чувствовал слово, его полет, его силу, его тончайшие оттенки и ворожбу. Его вкус в профессии был безупречным – Гвоздицкий мог играть и в антрепризе, но всегда – в своей системе координат». О. Фукс. «Вечерняя Москва», 2007.

В статье «Артист и его двойник» («Культура», 2002) И. Алпатова писала: «У них одно имя на двоих – Виктор Гвоздицкий. Впрочем, первый, меняя маски и обличья, зовется всегда по-разному. Может представиться как Сирано де Бержерак или барон Тузенбах, Арбенин или Подколесин, Казанова или Дон Жуан. При этом полные тезки – абсолютно разные существа. Артист лишен всяческих комплексов, смел, раскован и открыт. Двойник не слишком общителен, застегнут на все пуговицы и демонстративно держит дистанцию со всеми, не вхожими в его личный «круг». Вещь в себе, человек в футляре …». Характеризуя артиста, критик далее пишет: «Везде он вроде бы ко двору, потому что стоит Гвоздицкому появиться в труппе, как его тут же начинают занимать практически в каждом новом спектакле и называть «ведущим артистом». Проходит какое-то время и Гвоздицкий вновь начинает с тоской оглядываться по сторонам. Что провоцировало эти метания? Лучше Петра Фоменко не скажешь, а мэтр режиссерского цеха заметил: «Испепеляющая тоска по совершенству».

«Кого бы он ни играл, он всегда смотрелся на сцене нездешней птицей с гордым профилем и удивительным голосом. Он был столь своеобычен, что казалось: даже человек, никогда не видевший Гвоздицкого и случайно зашедший в зал, сразу отделит его взглядом от пестрой толпы актеров. Именно поэтому он идеально подходил на роли романтических героев, противостоящих толпе.

Если сейчас начать перебирать его роли, то мы увидим, как часто в своей жизни он играл поэтов, как часто и как замечательно он читал со сцены стихи. … Лучшие свои работы в театре он выстраивал то ли как стихотворение, то ли как мелодическое высказывание. Бытовых интонаций не терпел вообще, но при этом ухитрялся быть совершенно естественным». Г. Ситковский. «Газета», 2007.

Вот мнение режиссера М. Левитина: «Он вообще очень самостоятельный человек, хотя через какое-то время работы с ним становится ясно, что это ложное представление. Он просто человек, борющийся за свою самостоятельность внутри коллектива. При этом он старается не нарушать композиции, очень уважает замысел постановки и умеет ценить партнеров. Но желает быть курсивом в спектакле. Такова его самооценка своих громадных возможностей, очень трезвая и четкая. И она нисколько не завышена. Чем больше я с ним работаю, тем больше убеждаюсь в том, что он даже скромен. Мне иногда кажется, что он мог бы говорить на всех языках, и его принадлежность к той или иной национальности весьма условна. Он мог бы быть актером в любой стране. Просто он должен быть на сцене.

Он универсален, и если бы он не был внимателен к жизни других, тут был бы его тупик. Другими он пользуется как источниками информации о жизни.

Что же касается его актерской индивидуальности, его тайны, его темы, я мог бы сказать, что они фантастичны. Потому что мы не знаем их истоков. Мы просто называем это – Театр.

Он – грозная сила театра, сила чуда, аттракциона, какого-то необычного поворота. Но ведь если ты пришел в театр, ты ждешь необычного. Вот и получаешь его в лице Гвоздицкого.

Уверенно скажу, что артиста такого уровня таланта и умения в моей жизни не было и, возможно, не будет. Поэтому я готов терпеть большие трудности, связанные с каждодневной работой с ним. Для актеров, которые работают с ним, он – критерий. В спектаклях, где играет Гвоздицкий, идет особая актерская работа. Он заставляет окружающих существовать хотя бы профессионально» («Виктор Гвоздицкий в это мгновение театра», 1998).

Сразу после смерти артиста Г. Заславский в «Независимой газете» писал: «Актер уникального дарования. Кто-то сравнил его с великим Михаилом Чеховым – какое-то время Гвоздицкий и вправду шел «по пятам» чеховского репертуара, сыграл Эрика, Хлестакова … Фантастическая органика и какое-то животное чувство профессии, ремесла. Пограничные состояния, подвалы и казематы подсознания – все это он умел играть как никто. И – поразительное дело – актер самой что ни на есть формальной, эксцентрической школы, он оказался нужен не только Н. Шейко, созвучно мыслившему с актером, но и Ефремову, который в последние годы жизни не только пригласил Гвоздицкого во МХАТ, но как-то трогательно приблизил к себе, точно почувствовал, что Гвоздицкий, как и он, Ефремов, к театру относится как к служению, высокому и единственному в своей жизни.

Гвоздицкий знал толк в театральном ремесле – ученик Ярославской школы, он привез с собой в Москву почти уже потерянное знание секретов ремесла, тех самых 200-300 штампов, без которых провинциальная сцена немыслима, а столичная ныне обходится. Редчайший случай: Гвоздицкий был выдающимся актером и потрясающе порядочным, деликатным, трогательно внимательным человеком. Хороший человек, говорят, - не профессия, но в сочетании с профессией – такая редкость».

 На выставке, посвященной памяти В.В. Гвоздицкого, представлены материалы из фондов РГБИ: театральные программы, фотографии спектаклей, выполненные замечательными мастерами – И. Александровым, М. Гутерманом, А. Колмыковым, Е. Сальтевской, О. Чумаченко, Е. Цветковой, Е. Люлюкиным; эскизы костюмов театральных художников М. Китаева, М. Даниловой, С. Калининой.

РГБИ выражает признательность Н.М. Шейко – режиссеру, другу и наставнику В.В. Гвоздицкого с самых первых его работ на подмостках театра, за предоставленные фотографии и личные вещи артиста. Огромная благодарность М.М. Бабенкову -художнику, чья волшебная кисть сохранила для нас многие моменты творческих состояний актера.